— Нет, его меч может мне помочь. В нем содержится значительная часть ваших сил, а, значит, если пронзить им заклинания, он может нейтрализовать их действие.

Божество не стало спешить с ответом. После недолгой паузы оно невесело усмехнулось.

— А ты неплохо соображаешь для куклы.

— Господин Мори заложил в меня личность и аналитическое мышление, чтобы я лучше исполнял свои обязанности.

— Да, Мори умеет и всегда умел создавать сложные и красивые вещи, — задумчиво и вдруг с оттенком грусти сказал Иаду. — Особенно хорошо у него получаются куклы-прислужники. Можно сказать, что Унир… не ты, другой Унир… стал венцом его творения. Полностью самостоятельный, всегда имеющий свое мнение, не боящийся озвучить его. Ха… Даида невзлюбила его сразу, поняв, как опасны могут быть такие слуги. И она не прогадала: стоило только дать Униру маленький толчок, кое-что рассказать и показать, как в нем тут же загорелась идея, как неидеальны высшие божества, как их правление излишне, а люди должны обладать не меньшей силой и творить свою судьбу исключительно сами.

— Так, значит, это все-таки вы устроили тот бунт низших божеств?

— Не устроил, а только подтолкнул Унира к этому.

— Вы поделились с ним знанием, значит, виновны вы. Что это было за знание?

— Так я тебе и сказал.

— Как Униру удалось перенять на свою сторону остальных слуг?

— А ты слишком уж любопытный.

— Любопытство — часть моей сущности. Она была добавлена Мори с целью улучшения познания окружающего мира и ситуаций.

Иаду вздохнул.

— Знаешь, Униром ты мне больше нравился. Ты звучал более… живо. Интереснее. Сейчас же твоя речь стала суха, как речь любой другой куклы-прислужника.

— Потому что я и есть кукла-прислужник… Единственное, чего не понимаю — почему вы по большей части бездействуете и смотрите со стороны? Даже в таком состоянии вы могли бы сравнять здесь все с землей.

— Потому что это никогда не было моим намерением.

Его слова удивили меня, потому что они были нелогичны. Если Иаду нет никакого дела до города, то зачем насылать на него такое? Только тогда припомнил, что в таком состоянии он может с легкостью читать мои мысли. Иаду хихикнул.

— Для меня все эти люди и их недолговечные государства — всего лишь забавные игрушки. Хочу ломают, хочу не ломаю. Это не особо важно.

— Однако верховные боги утверждают, что вы стремитесь захватить царствие людей…

— А еще они порой говорят, что я хочу его уничтожить, да. И в том и в другом есть зерно истины. Но реальное желание известно только мне.

— И что же вы желаете?

— Почему я должен рассказывать это такому, как ты?.. Хехе… хотя, наверное, мне нужно быть благодарным за силу, которую ты мне, считай, подарил. Я не какая-то безумная и неблагодарная тварь, какой меня любят рисовать высшие боги, поэтому так уж и быть. Тебе ведь знакомо их изречение, что я стремлюсь прибрать к рукам царствие людское, потому что считаю его своим по праву?

— Да.

— Эта фраза неполная. На самом деле она звучит: «Потому что считаю, что оно мое по праву, ибо я единственный, у кого хватит здравого смысла судить его справедливо».

— Не вижу разницы между ними двумя.

— Ха!.. Судя по всему, остальные тоже не видят. Однако она есть. Задумайся на минуту — что, если боги и правда неидеальны? Что, если мы слишком высоко возносим себя?

— Тогда вы тоже неидеальны.

— Именно.

— В таком случае, не имеет значения, какой из богов главный.

— Правильно. Тогда какая разница, кто приглядывает за царствием людей? Даида или я? Быть может, мое правление и судейство будет более справедливым, чем ее.

— Вы точно не знаете…

— Да, но пока не попробуешь — не проверишь.

— Ваши мысли ужасны. Вы просто пытаетесь переманить меня на свою сторону. Я верен господину Мори — таково мое последнее слово в нашем разговоре.

Иаду хмыкнул и не без досады произнес:

— Глупый дурак. Именно глупый и именно дурак. Как и твой господин.

— Что вы сделали с Унис?

— Какая тебе разница? — подразнил меня Иаду.

— Мне любопытно, — сказал я с долей лжи. Пускай теперь я более не Унир, но чувство легкой привязанности и тепла по отношению к ней осталось.

— Я уничтожил ее. Больше эта глупая женщина нам не помешает.

Отчего-то мне сделалось грустно… Однако более не было времени на разговоры — да, наша беседа с Иаду тянулась куда быстрее, чем могло показаться, и за время нее я прошел всего лишь пару-тройку кварталов, но стоило только заметить одинокую фигуру Ясу на безлюдной улице, частично охваченной огнем, как стало понятно, что мои скитания по пылающей столице окончены. Вот он, финальный аккорд — теперь необходимо достучаться до Удж… до Ясу, чтобы он разрушил проклятье своим мечом. Выживу я при этом или нет — не имеет значения.

— Я готов умереть, — сказал зачем-то вслух и только тогда обратил внимание, что до этого отвечал все Иаду так, словно он был в телесной оболочке и шел рядом, хотя на деле достаточно было только ответов через мысли.

— Какая жертвенность, — с сарказмом заметило божество.

* * *

Уджа.

Стоило только Великому дракону земли пронестись над королевством, и Йой отдать Уджа Камень безумия, как в голове господина зазвучал знакомый, но леденящий душу голос из далекого прошлого. Отец Иаду снова взывал к нему, требовал повиноваться и явиться на зов. Уджа хотел тотчас отшвырнуть проклятую драгоценность, но не нашел в себе сил — в груди вновь запылало прежнее и, казалось, давно уж позабытое чувство особого голода и необузданной ярости. Мужчина понимал, что если не подчинится, то снова впадет в… то состояние, как много, много столетий назад — когда он вырезал целиком деревни в попытках утолить неиссякаемую жажду крови.

— Господин? — заметив, как замер и побледнел Уджа, обратилась к нему с опаской Йой. Она и Линж и без того были изумлены происходившим, так еще и странное поведение мужчины ввело их в большее недоумение. Уджа понимал: если он хочет сохранить жизни тех немногих, кто ему дорог… то придется подчиниться и пойти на зов. Господин понятия не имел, что пожелает от него Иаду на этот раз, но знал, что даже смена тела не оборвала ниточки, за которые без проблем дергает его отец.

— Мне… нужно срочно идти, — выдавил из себя как можно тверже Уджа, да только, небось, вышло не очень хорошо. Линж задумчиво вскинул бровь, но ничего не сказал. Да… потому что он был с Уджа в затерянном горном